ПереезД [dot] РУ

НОЧНОЕ ЗЕРКАЛО

Павел Кашин

Очередной жаркий августовский день 1989 года клонился к закату. Золотистые лучи солнца бросали прощальные блики на крышу маленького и аккуратного как картинка вокзальчика. Парадная сторона домика щегольски смотрела на асфальтированную в центральной части низкую платформу. От фасада в обе стороны по платформе разбегался дощатый заборчик, за которым тянулись огороды. Он, таким образом, делил всё пространство на посёлок и собственно железнодорожную станцию. В старых атласах железных дорог она носила гордое название Цареконстантиновка. На лавочке перед вокзалом сидели бабки в лимонных засаленных жилетах и, позевывая, плевались семечками в лужу перед собой. Пробежала увлеченная игрой ватага чумазых мальчишек, а где-то на телеграфных проводах без перерыва ворковала горлица. Её слабенький голосочек периодически заглушался грохотом сцепляемых-расцепляемых вагонов и резкими всхрапываниями маневровой «чмухи».

В обстановке полного безразличия и никем особо не замечаемый к земляному перрону тихо заруливал поезд, не имевший ни номера, ни нитки в графике. Он состоял из тепловозного «оковалка 2ТЭ116/2», сцепленного со стороны переходной площадки с грязным, потрепанным и пропахшим украинским салом цельнометаллическим пассажирским вагоном. «Оковалок», скрипнув тормозами, встал. На перрон из вагона посыпались рядовые граждане. Они сразу же, но ненадолго внесли элемент новизны в размеренную и скучную жизнь станции. В это же время из заднего нерабочего тамбура, открыв дверь подпольной связкой железнодорожных ключей, спрыгнули на землю четыре путешественника.

Не будем утомлять читателей их описанием, ибо они ничем не отличались от всех тех, кто фанатеет от стальных магистралей и того, что по этим магистралям ездит; кто отдает путешествиям всё свое свободное время, кто ищет в этом отдых, кто, используя методы «партизанщины», пытается с помощью фотоаппарата найти поэзию в груде металла на рельсах. Вообще-то где-нибудь в дороге вы с ними наверняка встречались.

Пока я размышлял, наши герои, скептически осмотрев небольшую в общем-то, хотя и узловую станцию, завернули за угол вокзала, вышли на привокзальную площадь. На ней под сенью деревьев виднелся маленький дом отдыха локомотивных бригад. А с торца самого вокзала зияло чрево станционного буфета. В нем друзья ничего для души не нашли, кроме двух баночек с креветочным мясом, банки абстрактного капустного салата и буханки хлеба. Пропустив в узкой калитке не очень опрятно одетую мамашу с ребенком в прогулочной коляске, друзья вышли на перрон. Тут они разделились. Тот, которого остальные звали Сергеичем или Сватом (за чересчур интеллигентный внешний вид), и тот, который выглядел моложе остальных и носил стрижку металлиста, свернули в дежурку. Она располагалась в левой, двухэтажной части вокзала на первом этаже. В ее единственном окне, выходящем на перрон, только что зажглась настольная лампа. Свет лампы напомнил двум другим друзьям о скором приходе короткой летней ночи. Темнело и правда довольно быстро. Путешественники закурили и огляделись еще раз вокруг. Третий член экспедиции по имени Аркадий (Металлист звал его Рау) остановил свой взор на далеком алом закате. Закат догорал где-то за поселком, а со стороны путей уже двигалась фиолетовая темень.

- Э! Да мы границу дорог проехали! – тыча пальцем в вывеску на здании вокзала, сказал четвёртый. Тот, которого остальные звали Дядей Полем. На вывеске значилось:
«Ст. Камыш-Заря Придн. ж.д.»
- Ну и чудный праздник! – ответил Аркадий. - Прощай, Донецкая дорога. Теперь и до дому скоро.

При этих словах Дядя Поль воспрянул покоробленным в грязном вагоне духом и тоже залюбовался закатом. В это время из дежурки выскочили Сергеич-Сват и Металлист, которого на самом деле звали Лёхой. Все четверо сорвались с места и обратились в бегство. Оказалось, что на дальних путях за составами сейчас тарахтела «Луганка» под грузовым поездом. Два сизых, едва различимых столбика дыма от работающих дизелей предательски выдавали её местоположение за однообразными грязно-коричневыми крышами вагонов. Поезд этот шёл через разъезд Щебеночный, куда и держали путь друзья. По их сведениям, там, на ветке, ведущей на щебёночный карьер, работают на вывозе два «горячих» паровоза серии «СО» - «Серго Орджоникидзе» или просто «Серго». Ради них и была предусмотрена друзьями остановка в здешних местах.

Спустя пяток минут в задней кабине тепловоза они уже устраивались поудобней в креслах, тяжело дыша (курить меньше надо). Как выяснилось позже, поезд стоял под скрещение и трогаться особо не спешил по причине того, что встречный с прибытием задерживался.

- Вот мы уже и в Щебёночной, - растянувшись в кресле машиниста и закатив глаза от удовольствия, изрек Металлист.
- Пошел ты ! Не говори гоп … - отрезал недовольно Сват.
- Чего ты лаешься, я всегда так говорю, если меня в локомотив посадили, - открыл и снова закрыл глаза Металлист-Лёха.

Сват, Поль и Аркадий стали разглядывать местность. Два огромных лобовых окна «Луганки» упирались в полувагон, находящийся в составе первым. Слева виднелся еще один грузовой состав, стоящий через два пустых пути. Над крышами вагонов уже горели перронные фонари станции и ещё дальше – огни поселка. А вот справа… На нескольких путях за колючей проволокой, укутанные мраком ночи, дремали холодные паровозы. Здесь, на задворках станции, ночь уже опустилась на базу запаса, и черные силуэты бывших кораблей стальных магистралей все больше и больше размывались в темноте. Картина напоминала застывший табун лошадей, выстроившихся по команде в цепочки и уснувших так - понурив буйные головы, усмирив свой пыл.

Слева застучали колёса прибывающего встречного поезда. «Вот и мы сейчас тронемся»,- подумали все четверо почти одновременно и поглядели на неведомо зачем горящие на пульте лампочки. В их тусклом свете лица путешественников приняли загадочный вид. В тот же момент дизель с ревом прибавил обороты, и поезд с небольшим рывком тронул.

Сразу же за выходными стрелками поезд заметно стал принимать влево, а вправо, в черноту, ушел ход на Пологи. Больше, кроме чёрной стены леса ничего невозможно было разглядеть за окнами. Через 8–10 минут поезд начал притормаживать. К «десанту» было уже готово всё.

Гравий под уставшими и натёртыми ногами казался бешено острым. Поезд, набирая скорость, исчез за левосторонней кривой, открыв тускло освещённый жёлтым светом редких фонарей низкий земляной перрон. Слева, под насыпью, в кустах стоял угловатый павильончик станции с неразличимой в темноте вывеской. Тёмный и безжизненный как развалины средневекового замка. Его вид разрушал всяческие надежды на то, что поезда, перевозящие пассажиров, останавливаются здесь чаще двух раз в сутки.

- Сейчас 22:10. Минут через 30–40 будем на месте, - начальственно заметил, ни к кому не обращаясь, Лёха. Он уверенно зашагал по тёмному пути вслед ушедшему поезду.
- Дойти бы, - ковыряясь в конце процессии, ворчал Дядя Поль.

Своей неотвратимостью темнота задела уставший организм Дяди Поля и теперь ему кругом мерещились притаившиеся с обрезами наследники батьки Махно. Двое остальных участников поездки тоже хранили скорбное молчание, и только шуршащие под их ногами камешки балласта нарушали полную тишину вокруг.

Друзья миновали переезд и пошли по ветке, ведущей на щебеночный карьер. Шла она краем лесополосы, за которой по редким огонькам угадывалась деревенька. Перегон основной линии уходил от подъездного пути карьера все дальше влево и вниз. Позади остался освещенный островок станции. Метров через 200 ветка делала крутой правый поворот и, пронизав насквозь рощицу, выходила на широкий украинский простор. Пока трое впереди идущих обсуждали предстоящую фотосъёмку «живого» паровоза и спорили о том, как, когда и из каких положений они будут снимать паровоз на перегоне, Дядя Поль, спотыкаясь о шпалы и ковыряясь ногами в балласте, все-таки ухитрялся смотреть по сторонам. Его товарищи окидывали сейчас окрестности расчетливыми взорами. Природа в данный момент выполняла лишь роль посредника между ними и будущими «гениальными» снимками из серии «Паровоз в природе». Дядя Поль же сейчас меньше всего почему-то думал о предстоящей съёмке и просто впитывал в себя окружающие ночные картины природы. Он смотрел куда-то далеко вперёд и потому не замечал колдобины под ногами, а, значит, все больше и больше отставал от остальных. От словно шагнувших с произведений неизвестных современных художников видений спокойного сна природы действительно захватывало дух! За антеннами подсолнухов справа, теперь уже совсем рядом, притаилась все та же (или уже другая?) деревенька. Ее выдавали неясные очертания крыш да два сиротливых огонька в чьих-то окнах. А слева лежала пересечённая оврагами холмистая равнина. Вообще-то сказано это не совсем верно. Просто кругом удобно обосновалась на местности серия пологих куполообразных холмов. Чёрными бесформенными пятнами на них выделялись маленькие рощицы. Было необыкновенно тихо, казалось, что даже воздух остановился, и только четыре бредущих путника приводят необъятный воздушный океан в некоторое очень слабое волнение. И над всем этим великолепием висела почти полная луна! Её белый свет, как молоко, равномерно растекался по бокам холмов, придавая всему пейзажу еще больше загадочности.

Неожиданно среди двух склонов таинственным серебряным пятном блеснула внизу водная гладь пруда. Вода мерцала в лунном свете. Поверхность пруда, идеально ровная, не потревоженная ни малейшим дуновением ветерка, походила на большое лежащее на земле зеркало. Казалось, что именно оно, а вовсе не луна, освещает отражённым светом склоны близлежащих холмов.

- Во! Там мы в мае купались, - почему-то приглушённо заявил Металлист-Лёха.
- Э-э-э … Дядя Поль! – повернувшись, обратился к товарищу Сергеич. - Ты не отставай.
- Да нормально всё. Просто я в сумерках плохо вижу.
- Слушай, Аркадий! Идите с Лёхой впереди, вы самые глазастые, а мы уж как-нибудь за вами, - заключил Сергеич.

С этой трезвой мыслью, наверное, не согласилась неизвестная друзьям местная собака, которая залилась тревожным лаем откуда-то с огородов.
- Ну вот, мужики! Нас обнаружили, теперь повяжут, - мрачно пошутил Дядя Поль. Мысль о «лесных братьях», видимо, снова пришла ему на ум.
- Не волнуйтесь, скоро на месте будем, - успокоил всех Металлист.

Ветка снова забирала вправо. Где-то впереди прошла машина. Дядя Поль вспомнил про таинственное водное зеркало и оглянулся, не останавливаясь. Сделано это было удивительно вовремя: освещенная луной поверхность пруда блеснула в темноте и исчезла так же неожиданно, как и появилась. Неведомый серебристо белый в лунном свете водоем остался позади, скрытый склоном холма.

Островок света впереди – это переезд. За ним виднелись какие-то строения. Собственно, это и был гранитный карьер, вернее, его производственные цеха и административные здания. Многокиловаттная лампа на высокой металлической опоре венчала собой огромный конус света. Его хватало на освещение почти всей территории, и от него сразу заслепило глаза. Но стало и спокойнее: тут наверняка есть кто-нибудь живой. Укрывшись от этого света, возле однопутного алюминиевого ангара притаился паровоз. Виднелся номер: СО17-2302. Машина была мертва. Надежду увидеть «горячий» паровоз вселяло характерное шипение, раздававшееся где-то рядом. От четырехэтажного административного корпуса, что был впереди, отделилась и мгновенно исчезла в темноте фигурка человека – первого, встреченного друзьями в этих краях. Путешественники направились в контору с желанием выяснить обстановку и по возможности устроиться на ночлег.

В прокуренной комнатке ребят встретили несколько мужиков – дежурная смена. Осознав цель визита и проникшись таким почётом (аж из самой Москвы приехали!), путешественников провели к начальнику. Тот, исполнившись достоинства, решил пополнить кругозор посетителей своими знаниями истории железных дорог, полагая, что такие молодые ребята вряд ли что в этом понимают. По его словам, правда, оказалось, что первый паровоз в России был построен только в 1861 году. Всем этот год более знаком как дата отмены крепостного права. Четвёрка путешественников выслушала всё это спокойно, возможно, думая про себя так: «Говори что хочешь, только ночевать устрой». Эта цель была впоследствии достигнута. Друзей проводили в просторную комнату, предназначенную здесь то ли для размещения командировочных, то ли для отдыха дежурной смены: в ней стояло несколько кроватей. Попутно удалось узнать, что поезд пойдет на станцию около часа ночи, как только будет готов. На следующий день поездов не намечалось по причине выходного дня, что очень всех огорчило.

Разместившись, пошли к рабочему паровозу, попутно обдумывая, как поступить в сложившихся условиях. Дядя Поль, имевший теперь в перспективе гарантированный ночлег, заметно приободрился. Световой конус, увиденный с переезда, был центром погрузочного отделения щебёночного карьера. Слева угадывались в темноте какие-то приземистые постройки и «навороты» труб. Оттуда раздавался приглушённый, но навязчивый гул. Справа, освещенный прожектором, стоял горячий «Серго». От пыли, равномерно покрывавшей его бока, он имел пепельно-серый цвет. В лучах прожектора картина стоящего паровоза походила на негатив: серый, почти белый паровоз на ночном чёрном фоне. В чреве паровоза что-то урчало, а из трубы сочился парок. Его покосившийся негорящий прожектор с человеческой грустью смотрел на рельсы перед собой. Единственный буферный фонарь в родном гнезде (маневровая работа, второй фонарь не требовался!) загораться отказывался категорически. Для придания локомотиву «магистрального» вида под руководством Лёхи был установлен второй буферный фонарь, снятый с тендера. Он вспыхнул ярким жёлтым глазком. Дядя Поль попытался поснимать, используя фотострубцину, примостив ее к деревянному столбу, однако ничего не получалось. Тем временем к паровозу подошли рабочие, отсоединили от него стационарную кишку паропровода, подлили мазута в бак тендера из тонкой трубы экипировочной колонки, расположенной тут же. Локомотив будто бы будили. Вот он выпустил белёсое облачко пара и нехотя сдвинулся с места. Началось формирование ночного поезда.

Снимать в движении ночью было невозможно, поэтому решили отойти немного за переезд на перегон и где-нибудь расположиться. Как выглядит местность вблизи от полотна, знал только Лёха, на него и была основная надежда. Он предложил оборудовать фотопост на только ему одному ведомом холме как раз за переездом. Оттуда и снимать, ночь не ночь, другого выхода не было. Тем более машинист согласился ненадолго встать в указанном Лёхой месте (в темноте поезд на ходу не снимешь), а кроме того, возвестить о своем отправлении с карьера гудком на всю округу.

В ожидании паровозного гудка четвёрка двинулась с территории карьера обратно в ночную темень. Освещенный переезд оставили позади, как выяснилось потом – зря. К слову сказать, у друзей была припасена фляга со «святой» 40-градусной водой. Теперь уставшие Рау и Сват лелеяли мысль употребить её где-нибудь на природе. Мечты о ней были так сильны, что рука Свата машинально потянулась к сумке. С ужасом он обнаружил в ней полное отсутствие заветной фляги. Назад, на место ночлега был послан десант в составе Аркадия и Лёхи.

В начале первого часа ночи приятели устроились в центре рощицы на вершине указанного Лёхой холма недалеко от переезда. Под неизвестными южными деревьями был разведён небольшой костерок. Возле него появились скромные яства. Звенящий ночной воздух доносил до приятелей звуки работающего паровоза. Это доводило их до полного экстаза. Было слышно, как паровоз деловито возится на станции карьера, то и дело раздавалось характерное: «Пы-пы-пы-пшшш…» В деревеньке ему отвечала одна- единственная собака. Её явно мучила бессонница. Выпили немного «за паровозы», перекусили под эти дивные звуки. Дядя Поль развалился возле костерка на своей дорожной куртке. «Не зря-таки я её от самого дома пёр, пригодилась, родимая», - думал он, оглядываясь вокруг. Удивительное место они заняли! Деревья до двухметровой высоты имели почти голые стволы, заканчивающиеся пышной кроной. Кроны переплетались, полностью закрывая небо и образуя причудливый купол. Таким образом, стволы являлись как бы колоннами, а кроны - потолком в этом огромном живом зале. Стенами служили заросли кустов по краям рощи. Свет костра не дотягивался до них, придавая пристанищу таинственность. Того и гляди из-за потайного портрета на стене выйдет что-то вроде тени отца Гамлета. Поль заворожёно смотрел в этот жёлто-зёленый от света костра шатёр. Шелестели под действием восходящих потоков горячего воздуха листья над костром.

- Э! Мужики! – развернулся он к остальным. - Костер сильный не разжигайте, а то деревья обожжём. Жалко.
- Да, ты прав, - сказал Аркадий, оценивающе глядя вверх.
- Меньше бы умничали, - раздался откуда-то из кустов голос Свата. Через мгновение, кряхтя, он вылез сам, - Шли бы лучше за дровами, видишь, как быстро ветки прогорают.

После небольшой перепалки за дровами ушли Лёха и Аркадий. Сват тоже куда-то исчез. Поль решил пройтись. Чуть в стороне от светового островка, образованного костром, маленькое царство света сдавало свои позиции - начиналась темнота. Здесь ветки кустарника и деревьев сплетались в сказочные дебри. Поль вышел на поляну, освещенную молочным лунным светом. Как маяк, сзади еле виднелся огонёк костра. «Здорово замаскировались!» - подумалось дяде Полю. Нежно пахли травы. Что такое духи по сравнению с этим запахом! Даже самые изысканные и дорогие, они жалкий суррогат по сравнению с этим букетом, порожденным мягкой южной природой! Луна медленно пряталась за чёрную стену соседней рощи, и её свет постепенно тускнел. Снова прошуршала где-то по дороге машина.

Раздался шум, Поль вернулся к костру. Народ в поисках дров заодно и искупался в том самом пруду, наткнувшись на него в полной темноте.
- Только мы разделись и залезли в воду, - рассказывали они, - а там кто-то вынырнул!
- Кто ж там мог быть? - усмехнулся дядя Поль. - Корова, наверное, или лошадь. Она вас не покусала?
- Да ты что! В темноте мы лошадь не узнаем?! – с обидой ответил Аркадий. - Это было что-то большое и главное – фыркало!!!
- Лохнесское чудовище, не что иное…

В этот миг гудок паровоза возвестил о его готовности к отправлению, полностью развеяв идею познакомиться с самой «Несси». Четверка бросилась на опушку. Развернули штатив, к которому Поль наскоро прикрутил свою струбцину. Металлист побежал навстречу ожидаемому поезду, чтобы подать условный сигнал остановки. Вот и поезд. Сигнал Лёхи увидели, поезд стал тормозить. Общими усилиями сделали несколько кадров. Дядя Поль попутно любовался шипящим монстром, на несколько мгновений прервавшим свой бег. Одинокий глаз буферного фонаря придавал паровозу сходство с чем-то живым, оранжевый отсвет топки добавлял в его образ чего-то зловещего, хотя это тут же нейтрализовалось домашним светом в будке локомотива. Три источника света, а какой противоречивый и необычный образ создан!

Но время истекло, и поезд медленно трогается. Друзья чуть ли не верещали от восторга под звук отсечки и перестук колес полувагонов-хопперов. В ночной тишине поезд было слышно вплоть до его прибытия в Щебёночный. После паузы до друзей докатился звук маневровой работы. Эх! Это бы всё да днём!

- Пошли, мужики, к костру, жрать хочется.

Заставлять никого не пришлось. Под далёкую паровозную отсечку все четверо выпили и закусили. Что удивительно, закосели все без исключения довольно быстро и сильно. В обычных домашних условиях спиртного потребовалось бы раза в три-четыре больше стандартной армейской фляги. Трудно было понять, что послужило причиной тому: то ли небольшое количество закуси, то ли накопленная за в общем-то продолжительную поездку усталость, то ли полное расслабление организма под действием положительных эмоций в этот поздний ночной час.

В три часа ночи, когда паровоз вернулся со станции и занял своё обычное место под трубой мазутки, можно было наблюдать такую картину. Дядя Поль мужественно снимал паровоз с использованием штатива. Аркадий и Лёша периодически пытались делать то же самое, а вокруг них и штатива маршировал строевым шагом Сват. Компания окончательно угомонилась только в четыре утра.

Поутру, часов в восемь, в комнатушку завалился мужик с явным намерением разбудить и выпроводить весёлую компанию по причине передачи дежурства другой смене. Удалось разбудить двоих. Сват внимал оратору, выкатив красные глаза, и скорбно молчал периодически кивая то ли в такт разговору, то ли в такт собственным мыслям. Дядя Поль же вёл с нежданным собеседником светскую беседу, результатом которой явилось исчезновение последнего. Он, видно, согласился с доводами и оставил друзей в полном покое. Как после ни допрашивали товарищи Дядю Поля, вспомнить не то что подробности - тему долгой убедительной беседы он не смог бы и под дулом автомата!

На свежий воздух помятая компания вывалилась только в первом часу дня. Паровоз стоял на прежнем месте. Скучающий от безделья дежурный машинист не только согласился попозировать со своим детищем на перегоне, но, похоже, даже обрадовался этому. Компания в составе паровоза СО17-3246, его локомотивной бригады и неутомимой четвёрки любителей поехала «на природу»! Тут уж друзья оттянулись вволю. Их нисколько не смущало, что характерные «Сергошные» «уши» – дымоотбойники - были обрезаны и имели необычную треугольную форму. Причину такого «хирургического вмешательства» никто из местных объяснить не смог. Периодически тормозя локомотив в живописных местах, путешественники выскакивали из его будки, бегали с очумелыми лицами и щёлкали, и щёлкали затворами своих фотоаппаратов, делая неимоверное количество снимков в единицу времени.

Дядя Поль не забыл взглянуть на то, что ночью было таинственным зеркалом, в котором якобы купалась «Несси». В общем, делать этого не стоило. Конечно, в свете дня этот ночной водоем оказался прозаическим деревенским прудом, в котором обычно купаются гуси и находит спасение от дневной жары домашний скот, крупный и не очень. Дядя Поль взглянул с грустью на истоптанные животными берега и голубую его поверхность, по которой то и дело пробегала легкая рябь. Нет, тот ночной образ, к счастью, глубоко врезался в память Дяди Поля и не мог уже перебиться тем, что он увидел сейчас.

Суматоха со съемками продолжалась до того момента, когда за очередным поворотом паровоз неожиданно упёрся в безразличный красный глаз маневрового светофора разъезда Щебёночный.
- Всё, мужики, дальше ехать не имею права, - сказал механик, откидываясь в своём кресле.

Все мигом убедились, что всё хорошее не просто когда-нибудь кончается, но кончается всегда неожиданно! Надо было собираться. Упаковав фотоаппаратуру и поблагодарив механика с помощником, четвёрка не спеша поплелась к станции. Представления о том, как выбираться отсюда, не было пока ни у кого. Однако судьба улыбнулась компании: на одном из путей станции стояла «чмуха» с кабиной, набитой путейцами и просто какими-то мужиками. В Камыш-Заре тоже особо не задержались и к темноте доехали до станции Пологи. Их летняя поездка продолжалась. Щебёночный карьер с его паровозом и ночным зеркалом пруда в лунном свете были одним из остановочных пунктов в этой поездке, одним из событий.
Одним из самых ярких событий того путешествия!

1989 г. В несколько сокращённом виде ранее публиковалось в альманахе "Железнодорожное Дело"

admin апреля 29 2015 15:03:39
Фотографии - здесь:http://pereyezd.ru/photogallery.php?album_id=152

Ngrw_Paul апреля 29 2015 21:33:54

Тот, которого остальные звали Сергеичем или Сватом (за чересчур интеллигентный внешний вид), и тот, который выглядел моложе остальных и носил стрижку металлиста, свернули в дежурку.

Да-а... Светлая память им обоим! до сих пор не верится, что двоих из нас уже нет!
По поводу карьера. Современные гугель-снимки показывают, что описываемый карьер http://wikimapia.org/#lang=ru&lat=47.329472&lon=36.578293&z=16&m=b давно закрыт, а ветка к нему - разобрана.
Переезд из рассказа http://wikimapia.org/#lang=ru&lat=47.325560&lon=36.577891&z=18&m=b
и "Ночное Зеркало" http://wikimapia.org/#lang=ru&lat=47.325560&lon=36.577891&z=18&m=b под именем "Новый Ставок". Так что всё в рассказе - сущая правда, поверьте!
Новый карьер и новая ветка http://wikimapia.org/#lang=ru&lat=47.318898&lon=36.585905&z=18&m=b , которых ТОГДА и в помине не было!

С уважением, аффтар.

Пожалуйста залогиньтесь для добавления комментария.

Рейтинг доступен только для пользователей.

Пожалуйста, залогиньтесь или зарегистрируйтесь для голосования.

Нет данных для оценки.

Гость

Вы не зарегистрированны?
Нажмите здесь для регистрации.

Забыли пароль?
Запросите новый здесь.