| Сейчас на сайте |
 Гостей: 1
На сайте нет зарегистрированных пользователей
Пользователей: 146
Не активированный пользователь: 0
Посетитель: ed4mk
|
|
 |
КУРША |
|
Сергей Костыгов
КУРША
«Снег кружится, летает, летает,
И позёмкою клубя…»
Какие раньше были зимы… Снежные, морозные, пуржистые! Снег валил с неба почти каждый день, с ноября по март. Наносил сугробы, заметал пути-дороги. На узкоколейных железных дорогах, для которых, в отличие от ширококолейных, даже в московском регионе заносы всегда были явлением нешуточным, вовсю работали древние плужные снегоочистители. Несётся перед тепловозом такой «деревянный сарай» с дымящей трубой, сидят внутри него путейцы. На перегонах у печки греются, на разъездах и переездах «ножи» поднимают, «крылья» сворачивают. От плуга снежные валы расходятся, вихри белые летят. Помню я в далёких 90-х заснеженную узкоколейку в Озерках, ровные отвалы вдоль УЖД в Мезиновке. Помню, как, надрывая дизель, пробивал в 1994 году «снегочистом» синий ТУ4 путь из Шатуры в Туголес… Так и не пробил! Но всё это в далёком прошлом. А сейчас – 8 января 2009 года.
Участники экспедиции встретились на заправке у большой мусорной кучи в ближайшем Подмосковье, где-то между Железнодорожным и Люберцами. Над дорогой кружится пушистый снежок, обдают грязью «уазик» проходящие мимо машины. Наконец со стороны «Железки» на заправку сворачивает красный «Соболь». Наши…
Нельзя не сказать пару слов об участниках событий, да и о самих событиях. Здесь, у унылой мусорной кучи, началась одна из интереснейших наших зимних экспедиций - в Мещёру, в Туму, на последнюю существующую пока ещё узкоколейную железную дорогу РЖД Тумская – Голованова Дача. Увы, движения по ней нет с мая 2008 года, и не исключено, что в 2009-м рельсы пойдут во вторчермет. Жаль, до боли жаль этот участок, до последнего времени сохранивший инфраструктуру настоящей большой железной дороги, перевозивший пассажиров в глубину мещёрских болот, являвшийся тоненькой связующей нитью заброшенных в лесах, всего в 200 км от Москвы, посёлков Голованова Дача и Курша с цивилизацией. Об этих местах писал Константин Паустовский, слагал рядом стихи великий русский поэт Сергей Есенин. Мещёра – сказочный край лесов и болот, потрясающий красотой здешних мест. Диковинный заповедный край, и одна из диковинок здесь – узкоколейка. Когда-то она шла от самого Владимира до Рязани, потом участок Владимир – Тумская был перешит на широкую колею. А в 90-х годах, в связи с прекращением грузовых перевозок, разобрали путь от Рязани почти до самой Тумы. Так и остался от дороги последний участок Тумская – Гуреевский – Голованова Дача протяжённостью ни много ни мало 32 км.
Лично я в Туме бывал не раз, и до Головановки ездил. Но то было раньше, когда дорога работала. Сейчас же движения нет и, может, уже и не будет. Вот и решили мы проехать зимой по недействующей МПСовской узкоколейке, чтобы спокойно запечатлеть то, что ещё осталось, и морально подготовиться к тому, что больше этих рельсов не увидим! Мы – это владелец «уазика» и автор этих строк Сергей Костыгов, администратор нашего коллективного сайта pereyezd.ru Илья Некрасов, а также коллеги по увлечению: Владимир Силаев, Роман Молочников и Максим Колганов. Двое последних и прибыли на «Соболе» Романа с загруженной в кузове моей самодельной дрезиной-«пионеркой» и прицепом к ней. Ну вот все и в сборе. Что ж, трогаемся в путь! А пока «УАЗ» и «Соболь» бороздят заснеженные просторы Егорьевского шоссе, стоит сделать лирическое отступление о последнем на моей памяти поезде в Голованову Дачу, о поездке по Тумской узкоколейке, которую я совершил год назад, 12 января 2008 года. Тогда всё ещё работало, но что-то подсказывало мне: «Фотографируй! Как бы этот поезд последним не оказался…», и, увы, интуиция не подвела! Хотя лучше бы…!
Не за тумскими реликвиями поехал я в одиночку в январе 2008 года в Мещёру. Хотел попасть на Мещёрское торфопредприятие, что расположено в посёлке Болонь. Попал, но, увы, торф по местной узкоколейке временно не возили. Были рабочие, хозяйственные перевозки, но это не то! И я решил не терять времени зря, а проехать на «диковинном» поезде – пассажирском поезде РЖД, но не простом, а узкоколейном. Звонок начальнику депо Тумская дал понять, что поезд будет, согласно расписанию, в 14.00. (Чтобы никто не строил гипотезы – работа моя связана с РЖД, и в данном случае можно совместить полезное с приятным!) Начальник сам, правда, был «на объезде» где-то в районе Гуся, поэтому посоветовал заехать в депо и самостоятельно представиться локомотивной бригаде, чем я, собственно, и воспользовался.
Миновали заснеженные рязанские деревушки, и вот она, красавица Тума. На самом деле – обычный провинциальный городок, манящий своим спокойствием, скользкими снежными улочками, размеренной неторопливой жизнью. За рыночной площадью вокзал, на путях, словно бабка на базаре, неторопливо делает манёвры тепловоз ЧМЭ3. Собственно, и маневрить здесь нечего… Видно, отцепившись от пригородного поезда Владимир – Тумская, «ищет» дорогу в депо.
Захожу в депо. На «канаве» стоит «Машка» – 2М62у. На промасленной лавочке сидят облачённые в «гудки» тепловозные машинисты. Спрашиваю: «Кто на узкоколейку?» и знакомлюсь с бригадой. Немного побеседовав, иду на станцию, занимаю съёмочную позицию у вокзала. Проходит время, открываются ворота депо, из них тёмно-зелёным вагоном вперёд выходит красный тепловоз ТУ7, следует мимо старой водонапорной башни. Той самой башни, у которой в далёком 1994-м снимал я стареньким фотоаппаратом «Смена-8» на чёрно-белую плёнку последний действующий на Тумской узкоколейке тепловоз ТУ2. За ним, следующим со спецпоездом в Ласково, точно так же, как и сейчас, выехал ТУ7 на Головановку. Так что кадр 1994 года я вполне повторил через 14 лет, но только зимой и уже в цвете!
От вокзала к заснеженным путям потянулась вереница пассажиров. Старушка с клюкой, мужичок с потёртым рюкзачком за спиной… Пассажиры медленно залезли в зелёный вагон, над крышей которого из трубы поднимался тягучий дымок. Печку в вагоне топил помощник машиниста. Раньше этим занимались проводницы, но в последнее время их сократили, и теперь печка, уборка и «обилечивание» пассажиров лежали на помощнике.
Загрузившись пассажирами и выждав графиковое время, маленький поезд свистнул и, тихо тарахтя дизелем, отправился в свой привычный путь по заснеженным рельсам. А я, сняв отправление, поспешил к машине. Мне нужно было успеть обогнать состав до ближайшего разъезда – Гуреевского, от которого в глубину мещёрских лесов я получил разрешение проехать в кабине машиниста.
6 км до Гуреевского узкоколейка идёт параллельно шоссе Рязань – Касимов, на некотором удалении. Отделена полями и деревушками. Лихо заворачиваю по указателю «Гуреево», юзом идёт «УАЗ» на двух мостах по обледенелой деревенской улочке. А вот и разъезд. Поезд уже показался на горизонте, когда я здоровался с мастером пути Никулиным Сергеем Алексеевичем, проживающим с семьёй в станционном здании. Ухоженный одноэтажный домик (бывший вокзал) разместился у путей узкоколейки на краю поля. Старинный деревянный колодец, пристройки, табличка «Гуреевский Горьк. ж. д.», наряженная хозяином новогодняя ёлка…
Сергей Алексеевич меня узнал, «уазик» велел поставить у колодца, «за габарит», чтобы не мешать поезду. И вот красный тепловоз ТУ7 с дымящим печной трубой зелёным вагоном прошёл по входным стрелкам, остановился напротив станционного здания. Помощник кинул башмак, блямкнул упряжью, отцепив локомотив от вагона. Тепловоз поехал в рязанскую горловину «обгоняться».
Не спеша прицепившись к вагону, локомотив стал ждать отправления. Всем ясно, что пассажиров здесь, среди заснеженного поля, не будет, но расписание есть расписание. Никулин тоже залез в кабину пообщаться со старым знакомым – машинистом. Тот и правда был старым работником дороги. Ещё в начале 70-х водил поезда до Шумаши, потом до Ласково. Оказалось, что именно он вёл в 1994-м специально заказанный у руководства Горьковской дороги для любительских съёмок поезд в Ласково, в которых мне, тогда ещё студенту МИИТа, посчастливилось участвовать. Тогда дорога была длинной, возила грузы, на станциях велись дежурства, на перегонах работали путевые бригады. А сейчас ДСП и связи на линии нет, движение осуществляется «при посредстве одного локомотива». Да и сама дорога держится исключительно вот на этих трёх немногословных, сидящих рядом со мной в тесной кабине людях – мастере пути, машинисте и помощнике, которые за мизерную заработную плату (меньше, чем при тех же условиях на широкой колее) поддерживают узкоколейку в рабочем состоянии и водят по ней единственный графиковый поезд. Эти люди проработали на Тумской узкоколейке всю свою жизнь, они настоящие профессионалы своего дела. Они – фанаты своей дороги, по-другому не скажешь. И нет никаких многотысячных капиталовложений в путь и подвижной состав, нет поддержек и премий от руководства, есть только упрямство трёх последних работников забытой всеми узкоколейки, не дающих её развалить. Случись что, РЖД не найдёт им замену!
Тепловоз коротко свистнул, отпустил тормоза, и передо мной поплыла снежная кривая перегона Гуреевский – Голованова Дача. По дороге беседую с машинистом о далёких 70-х годах, разрушительных 90-х и нынешней нестабильности. На протяжении последнего десятилетия МПС постоянно пыталось закрыть узкоколейку. Нерентабельная она. Но посёлок Голованова Дача не имел другой связи с цивилизацией. Поезд то отменяли, то назначали, постоянно ругалась с руководством Горьковской железной дороги местная районная администрация. В последнее же время в отношении поезда наступило стабильное затишье. Ни отмен, ни нападок. Но это-то и настораживало!
В тепловозе ехала большая двуручная пила. Оказалось, без неё нынче на линию нельзя. Летом возле узкоколейки много леса подгорело. Подгорело, да не попадало – сухостой стоит. Вот теперь, как снегопад, или ветер, высохшие сосёнки частенько на рельсы падают. Перед пятничным поездом, в четверг, обычно бывает хозяйственный рейс. Выезжает на перегон тепловоз резервом, садится в него по Гуреевскому Никулин, и едут они втроём с бригадой пропиливать линию, чтобы первый после трёхдневного перерыва пассажирский прошёл по графику. Ну а деревья, они, обычно, непредсказуемо падают. «Бывает, едешь ночью, смотришь – лежит поперёк колеи. Останавливаемся, достаём с помощником пилу и в свете фар пропиливаем завал… – задумчиво вспоминает машинист. – Вот тебе и железная дорога РЖД!»
На остановке 9 км, на самом деле расположенной на 8-м, на околице деревни Артёмово, вышли несколько человек. Пользуясь короткой стоянкой, помощник сбегал в вагон посмотреть печку, подбросить дров. Но вот тепловоз снова заурчал дизелем и тронул короткий состав в присыпанный снегом лес. Под мерный стук колёс летели за окнами заснеженные болотца, сосняки, горельники. Прямая как стрела узкоколейка рассекала безжизненное лесное пространство, погружающееся в сумерки.
Куршу проследовали без остановки. Когда-то здесь были довольно крупная станция, нижний склад леспромхоза, посёлок, массивный бревенчатый вокзал. Руины нижнего склада заросли кустарником, вокзал сгорел, боковые пути разобрали, а несколько оставшихся от посёлка домов смотрели на снег тёмными безжизненными окнами. Однако из трубы одного домика, стоящего в отдалении, курился дымок. «Здесь один мужик живёт – Юра, последний житель остался!, – пояснил машинист. – Если к поезду выходит – останавливаемся, а так…»
Снова стройные мещёрские сосняки, несколько ровных аккуратных кривых, и мы прибываем на конечную станцию Голованова Дача, или, как говорят в народе, Головановка. Путевое развитие здесь было представлено треугольником, один из тупиков которого приводил на небольшую пилораму. Когда-то – тоже нижний склад. Лес из Головановки уже несколько лет возили автотранспортом. Местный предприниматель решил, что хоть и по плохой дороге – всё дешевле, чем по тарифам РЖД.
Поезд прибыл к входной стрелке станции, к зданию заколоченного вокзала. Здесь нас встречал местный «уазик». Пять пассажиров, поздоровавшись с водителем, медленно разбрелись по едва различимым в снегу тропинкам к своим домам, в машину же загрузили прибывшую в вагонном тамбуре свиную тушу. И вот УАЗ, помигивая стоп-сигналами, покатил по заснеженной дороге к домам, а тепловоз с включёнными буферными фонарями, плавно пошёл по треугольнику обгоняться. Обогнавшись, он прицепился к вагону и замер, лишь в свете буферных фонарей медленно падали на землю крупные белые снежинки.
Обратный путь я, разнообразия ради, проделал в вагоне. Приятно было слышать скрип рессор, блямканье буферов, лёгкий шум стыков. За окнами качающегося из стороны в сторону пассажирского вагона медленно проплывал заснеженный лес. Впереди ярко освещал узкоколейку тепловозный прожектор. В вагоне было темно, свет не включали, ехавшая из Головановки молодёжь шумно беседовала и включала музыку на мобильных телефонах. Потрескивала в тамбуре печка, за окнами плыл сказочный зимний лес, и не верилось, что это в 2008 году еду я в вагоне пассажирского поезда по МПСовской (!) узкоколейке.
Прибыв в Гуреевский, я выскочил из тёмного тамбура на снег, сфотографировал отцепку тепловоза, попытался поснимать манёвры в ночи, стоя с Сергеем Алексеевичем у его дома-вокзала с горящей разноцветными огоньками маленькой ёлкой. Хотелось увидеть всё это издалека, сверху. Как на маленьком, спрятанном среди полей и перелесков разъезде, освещённом одиноким фонарём, стоят у маленького пассажирского вагончика люди, а мимо, покачиваясь, плывёт по присыпанным снегом рельсам в ночи тепловоз.
Вырулив на трассу, я помчался в тёплом «уазике» домой, размышляя над оброненной напоследок фразой Никулина: «Если надумаете в наших краях отдохнуть, приезжайте. У меня в Курше два дома есть. Дам ключи, поживёте там…» Представлял я заснеженный, практически нежилой посёлок, надёжно спрятанный в глубине мещёрских лесов. Приехать бы туда с товарищами, как я сегодня, на поезде, проводить его, медленно уходящий в лесную даль, скрипя валенками по морозному снегу, пробраться по сугробам к старому деревянному домику, затопить печку и любоваться на огонь в тишине и покое, одним в этой снежной глуши, вдали от цивилизации…
Идея друзей вдохновила, да вот только поезд на Головановку в мае 2008 года отменили. Надоел-таки он кому-то из высоких начальников! Тогда и родилась идея попасть в Куршу на моей самодельной узкоколейной дрезине-«пионерке». Боевая дрезинка немало поколесила по узкоколейкам страны, и вот, как раз в конце 2008 года, сделал я на ней «полный привод» (обе оси, одна из которых приводная, соединил цепью). Нужно было его испытать, да не по накатанным рельсам, а по брошенным путям, заросшим травой, или, ещё лучше, по засыпанным снегом. В общем, давно планируемая поездка по Тумской узкоколейке для этого мероприятия как раз подходила. Проблема одна – снег, а точнее, его отсутствие. В декабре его ещё не было, пошёл лишь под самый Новый год. Вот и выбрались мы в Туму лишь на январские праздники.
Снега на востоке от Москвы было для настоящей зимы маловато. Но это нам только на руку: по серьёзным снежным заносам на «пионерке» не прорвёшься. Помню я, как в 1996-м на Тумской узкоколейке пробивал заносы ТУ7, следующий с порожняком для ватной фабрики в Томашово. Сел я на него тогда на станции Летники, и весь перегон Летники – Томашово тепловоз шёл по нечищеной дороге. В перелесках порой ещё и рельсы из-под снега видно было, а на полях начинались перемёты. ТУ7 ревел, разгонялся. Как-никак, на хвосте было 9 крытых. Хоть и порожних, да всё равно! Тепловоз быстро шёл по ровному магистральному пути, на скорости врезался в перемёт. Сопровождалось это глухим хлопком и ударом, от которого все мы, сидящие в кабине, резко подавались вперёд. Некоторые перемёты прошибали с ходу, а на некоторых вставали, боксовали, осаживали состав и вновь брали с разгона… Да, были времена. Теперь и трассу этой узкоколейки, не зная, в лесу не найти…
Знакомый разъезд Гуреевский встретил заметёнными снегом рельсами. Едва мы подъехали к зданию вокзала, как за нами следом на «Ниве» прибыл хозяин. «Здорово, мужики, какие проблемы?» – встретил нас Сергей Алексеевич. «Никаких!» – весело ответили мы. Проблем действительно не было никаких, было желание…
На вопрос, можно ли испытать дрезину, Никулин заметил, что снега много и она может не проехать: «Моя 300 кг веса, а боксует, плохо идёт. Сам с конца декабря не ездил, как снег нормальный пошёл!» У Сергея Алексеевича заводская «пионерка» калужского завода с двигателем «Урал» – тяжеленная штука! И ездит быстро. Как-то раз возил он меня с товарищами до Головановки… Так мне, привычному к «пионеркам», и то страшно было. Хотите верьте, хотите не верьте, местами 80 км/ч шёл! Я, конечно, на своей так не разгоняюсь…
Дрезинку выкатили из «Соболя», поставили на рельсы. Как ни странно, пошла. Понеслась в кривую, как будто и нет снега на рельсах. На испытания поехали мы с Ильёй. Резво стряхивая снежный пласт с головок рельсов, «пионерка» на полном приводе неслась вдаль. За кривой на поле было чуть хуже. Рельсы утопали в снежном покрове, и сопротивление движению было значительно больше. Здесь у нас слетела цепь полного привода. Поставили на место, проехали ещё. В целом испытание посчитали успешным. Быстро вернулись на Гуреевский и начали выгружать из машин вещи. За «пионеркой» поставили на рельсы прицеп, взяли у Никулина ключи от дома в Курше, и отправились в путь.
Но радоваться было рано. Цепь слетела ещё в кривой, затем на поле, а потом я просто толком тронуться не мог по снегу, чтобы цепь оставалась на месте. Не хватало натяжителя цепи или хотя бы успокоителя! При большой нагрузке цепь прыгала во все стороны, извивалась и слетала со звёздочки. Многократные попытки разогнать дрезину показали, что эффекта не будет. Так и остановились мы в задумчивости на первом ещё километре узкоколейки: что же будет дальше, попадём мы в Куршу или нет?
Резервом (то есть без прицепа) «пионерка» как-никак скорость держала. Цепь слетала, но не сразу, была возможность разогнаться. По проторенному же следу шла ещё лучше. В итоге было решено ехать вперёд без прицепа. На дрезине часть вещей, я, Илья и Володя. А Максим с Ромой потолкают прицеп обратно на разъезд, где в тёплом доме Никулина будут дожидаться результатов.
Дело пошло, да всё равно не так, как хотелось бы. Прорывались вперёд рывками. Дрезина то уверенно месила снег, то вставала на заснеженном подъёме так, что, даже откатившись назад, тронуться удавалось не с первого раза. Кое-как добрались до переезда 3-го км. Здесь путь был настолько закатан машинами, что пришлось слезать с дрезины и прокатывать её по наледи.
Тем временем короткий зимний день завершался. В начале 8-го километра, в низинке, снега навалило слишком много. Ребята на несколько метров расчистили ногами путь, потом растолкали меня на дрезине, а сами остались… И «пионерка» пошла. Пошла довольно легко, и цепь не слетала. Доехав до деревни Артёмово, я вернулся за ребятами и с ними проехал по проторенной колее довольно быстро. С 10-го км так и начали делать. Я разгонял дрезину и мчался по заснеженному пути один, стряхивая снежные шапки с головок рельсов. Потом разворачивался и возвращался за ребятами. Если бы сразу так… 
Смеркалось. Забрав Илью и Володю на 10-м км, на краю мохового болотца, мы полетели в лесную даль. Узкоколейка шла сосняками, старыми горельниками. Сейчас на них рубили оставшийся лес. Справа вдалеке горел костёр лесозаготовителей, за соснами выделялся силуэт трактора. Свежая делянка, два накатанных тракторных переезда. Вот и справа база лесников – трактор с прицепом, костёр…
14-й км. Узкоколейка пошла по нетронутому лесу. Мой след закончился, снова «целина». Цепь слетает, дрезина встаёт в снегу. Высаживаю ребят. Ну, теперь уже сам Бог велел доехать до Курши, осталось чуть меньше четырёх километров! Разгоняюсь и снова лечу в темнеющую даль. Включаю фару. С каждой минутой видимость всё меньше. Сколько часов мы уже пробиваем эту дорогу? И часы-то достать некогда… Интересно, не отчаялись ли Макс с Ромой увидеть нас на Гуреевском?
Последняя кривая, мрачный чёрно-белый лес, и вот за подъёмом показывается справа от пути первое здание посёлка. Курша! Как и напутствовал Никулин, торможу (точнее, просто сбрасываю газ) у второго домика. Вдалеке, в серой мгле виднеются в сугробах очертания ещё нескольких домов. Сгружаю на снег рюкзаки, разворачиваю дрезину – и назад, за ребятами. Встречаю их на 15-м км. Уже совсем темно, вижу, как в свете фары машут они мне руками… Разворачиваем – и обратно на Куршу. Высаживаю Илью и Володю у недавно сгруженных рюкзаков в кромешной уже тьме. «Ну и где теперь дом-то никулинский искать?» – задумались ребята, всматриваясь в темноту ночи. Я махнул рукой направо, где ещё полчаса назад виднелись силуэты сооружений посёлка. Вместе с ними искать дом некогда, пора за второй половиной экспедиции. Кто его знает, сколько ещё займёт дорога до Гуреевского и обратно…
Оставляю ребят в темноте, в притихшем в ночи нежилом посёлке. Как выяснилось, единственный его обитатель на днях куда-то убыл, и ночью с 8 на 9 января мы были в Курше одни! Впереди летят метры обледенелого пути, стынут в ботинках ноги, заиндевели ресницы. К ночи явно ударил мороз, днём тут что-то не так холодно было. На 15-м км «пионерка» внезапно глохнет. «Вот и подарочек!» – думаю я, оглядывая мрачный и спокойный морозный лес. Он тихо возвышается над узкоколейкой, молчит… Тьма, конечно, не кромешная, на белом снегу что-то видно, но даже свечку поменять проблема. А фонарик, как назло, в рюкзаке остался! Размяв закоченевшие ноги, на всякий случай дёргаю заводную рукоятку, и, о чудо, двигатель чихает… заводится! Что было – не важно, главное – ехать, пока работает! А поехала дрезина резво. Я с перепугу как-то сразу набрал скорость километров до 30–35… и побоялся убавлять газ. Так и нёсся навстречу ледяному ветру по обледеневшим рельсам мимо чернеющих сосен, белеющих вырубок, далёкого костра лесников. Мимо притихшей в ночи деревни Артёмово, безжизненных полей и перелесков.
Наконец, знакомое поле, на котором несколько часов назад расстались мы с Ромой и Максом. Здесь уже образовались перемёты, и я едва прошёл по припорошенному пути без остановки, врезаясь в заносы и разгоняясь в затишье. Кривая, даю сигнал. Впереди – Гуреевский. Как и год назад, на уютном разъезде у вокзала мерцает огоньками ёлка. На пути стоит наш прицеп с вещами. Залаяли собаки, на скрипучем крылечке показался улыбающийся хозяин. Сергей Алексеевич сразу позвал меня в дом – отпаивать кофе! Это было правильно, потому что пальцы ног уже не слушались, и их пришлось растирать у печки. На холоде ведь и отморозить недолго!
Макс и Рома, оказывается, уже не надеялись на наше возвращение. Им даже затопили вторую половину дома, чтобы было где ночевать. В доме Никулина было светло и уютно. Потрескивала дровами печь, хлопотала на кухне хозяйка, бегали по комнаткам детишки. Отогревшись, я решился на обратный путь. Ехать нужно было скорее, пока двигатель не остыл.
Завели «пионерку», зажгли фару, сфотографировались на фоне вокзала. Привязали к дрезине оставшиеся вещи – и в путь, на чёрный ночной перегон маленькой узкоколейки. Остановку сделали на 8-м км, у Артёмово. Цепь всё-таки соскочила, да и ноги нужно было размять, отогреть. В свете фары падал на рельсы снег, кружился; у насыпи УЖД белели заборы, сарайки, избушки. А впереди – пушистый, присыпанный снегом сосновый лес.
Снегопад усилился. Пролетели знакомые болота, леса, вот и Курша. Сквозь снежную пелену просматривался вдалеке за сугробами домик с жёлтыми окошками и дымком из трубы. Дорогу к нему угадать сложно. Следов кругом куча, видно, ребята не сразу в темноте правильный путь нашли. И вот оно – то, о чём мечтал я год назад. Идём мы по скрипучему снегу вдоль покосившихся изгородей в глубину затерянного в глуши посёлка. Раскидываем ботинками сухой пушистый снежок. Свет в окошках всё ближе. Пересекаем маленький прудик, и вот он дом. В сенях уже встречают нас. Кстати, в Курше был свет! Один житель здесь всё-таки официально числился, и линию электропередачи, как ни странно, поддерживали. В нашем домике, например, даже счётчик был.
Протопить печку, вопреки нашим ожиданиям, оказалось делом непростым. Когда мы вошли в дом, там было откровенно холодно. Во-первых, далеко не сразу наш разведотряд обнаружил нужный дом. Долго пытались они отогреть дыханием и открыть замок другого дома, показавшегося им более приличным. Замок не открыли, но как-то вошли и только когда обнаружили, что в доме нет пола, поняли свою ошибку.
Печка нещадно дымила, причём не только в небо, но и в дом. Состояла она как бы из двух печек – большой и маленькой, размещённых в одном кирпичном основании. Долго спорили, какую из печек Никулин велел топить, двигали заслонки, открывали входную дверь, чтобы выпустить дым. Финал оказался прост. Когда печь прогрелась, внутренняя «дымовуха» сама по себе исчезла, тяга нормализовалась, и обе печи стали работать отлично. А выйдя на улицу, можно было наблюдать одинокий дом с освещёнными окошками, из трубы которого в ясное звёздное небо над силуэтами чёрных сосен столбом валит густой белый дым. Красиво, не правда ли?
Метель давно прекратилась, в небе выглянула далёкая мертвенно-бледная луна. Пока закипала вода и готовился ужин, ходили к узкоколейке на ночные съёмки. Заводили двигатель, фотографировали ночную узкоколейку, дрезину, освещённый фарой путь, заснеженную Куршу.
Морозный рассвет был красив. Красное солнце вставало над заиндевелыми заборами, покрытыми инеем деревьями, снежной гладью пруда с высохшими камышами. Под утро мы изрядно замёрзли и снова начали топить печь. В ход шли остатки давно развалившихся строений посёлка. Они пребывали под снегом и разгорались в печи неохотно. Но когда всё-таки разгорелись, в доме стало тепло и уютно. К утру дом наконец прогрелся, и внутри установилась устойчивая плюсовая температура. У печки даже жарко было.
Позавтракав, мы стали собираться в обратный путь. Ехать решили так же, как и сюда, по очереди. Первая партия – Рома и Макс, вторая – Илья и Володя. Взяв рюкзаки, все вместе вышли к узкоколейке. После тёплого дома на улице казалось особенно холодно. Только спустя полтора часа, в Гуреевском, узнали мы, что утром термометр показывал минус 27оС! Мы-то думали, минус 5, или минус 10!!!
Яркое солнце искрило белый снег. Маленький блестящий диск вставал за кустами слева от узкоколейки. На пути ожидала покрытая инеем «пионерка». Только здесь я почуял неладное, едва провернув заводную рукоятку. Оказалось, замёрзло в коробке передач масло. Приложив усилия, я несколько раз прокрутил движок, после чего он тихонько чихнул. Потом ещё, ещё! Наконец, двигатель прерывисто застрекотал, я прибавил газ. Заработало! Сказать честно, я уже и не надеялся завести его…
На первом же километре дороги замёрзло лицо. Заиндевели ресницы, покрылись ледяной коркой края одежды. Холодно ехать, но красиво! В ярком солнечном свете блестят серебром покрытые инеем ветки деревьев, играют разноцветными искорками белые сугробы, режет глаз чистая и ровная, устремлённая вдаль насыпь узкоколейки. Щурясь на снег, постоянно грея озябшими руками щёки и нос, смотрю я в эту яркую белую даль – застывшее снежное царство. Проносится мимо под звон стыков сказочный лес, замерший в морозном великолепии. Сметает «пионерка» колёсами налетевший за ночь на рельсы снежок…
По дороге сделали несколько фотостопов. Они были не столько в творческом порыве рождены, сколько от холода. На поле перед Гуреевским узкоколейку изрядно замело. Пришлось вновь пробиваться сквозь перемёты. Но вот и финишная кривая, разъезд. Услыхав шум двигателя, из двери вокзала выглядывает Сергей Алексеевич, машет: «Бросайте всё, идите греться!» Так и сделали. Макс с Ромой сразу разомлели от тепла, расслабились, сдали хозяину выданные вчера валенки. А мне-то расслабляться некогда. Минут пятнадцать у печки посидел, чаю выпил, в освободившиеся валенки ногами залез – и обратно в путь, за оставшимися в Курше товарищами!
Обратная дорога всё время на солнце – ещё красивей! По проторенной от снега колее дрезина шла быстро, уверенно. Запомнился мне один момент, у деревни Артёмово. На полном ходу я пролетел искрящееся на солнце поле, перед переездом дал сигнал, и тут в замёрзшем белом царстве дунул ветерок, стряхнул с раскидистых берёз иней. Крупные колкие снежинки, искрясь в солнечных лучах всеми цветами радуги, в вихре закружились над узкоколейкой, накрыли меня, полетели в лицо. Незабываемое зрелище!
Курша пребывала в той же морозной тишине и спокойствии. Заглушив «пионерку», по скрипучему снегу я направился вдоль заиндевелых изгородей к знакомому домику. Печь уже прогорела. Ребята давно закрыли заслонку и, развалясь на кроватях, ожидали моего приезда. «Быстро ты обернулся!» – заметили они.
За обледенелыми окошками стоял яркий зелёный лес, играли на снегу солнечные зайчики. Собрав вещи, мы попрощались с уютным домом и, заперев дверь на замок, пошли по узкой тропе на бывшую станцию. Пока, Курша! Тихое, забытое всеми место в глубине мещёрских лесов, с единственной дорогой – узкоколейкой.
На обратном пути погода изменилась. Потеплело до минус 10 оС, солнце ушло за тучи, морозные узоры на ветках деревьев перестали искрить и слепить глаза. Небо нахмурилось, по всему было ясно, что идёт снегопад. Да, пора сваливать отсюда, а то заметёт узкоколейку, и снова пробивать в сугробах путь… Выбраться успели. Тяжёлые снежинки стали падать на землю, когда мы уже погрузились в машины и, попрощавшись с Никулиным и его семейством, вырулили на шоссе. Дворники сметали снег с лобового стекла, впереди неслась извилистая нитка шоссе на Москву, петляющего средь белых полей, заснеженных лесов, приземистых деревушек. А там, за этими погружающимися в сумрак ночи лесами, остались запрятанный в белых снегах разъезд Гуреевский и ещё более далёкая Курша. Где-то там, среди сугробов, тянется сквозь заснеженный край лесов и болот расчищенная моей «пионеркой» узкоколейка – остаток знаменитой Мещёрской магистрали, последняя узкоколейная железная дорога ОАО «РЖД» колеи 750 мм. И что будет с ней дальше – неизвестно!
 Уважаемое руководство ОАО «РЖД» (в частности – Горьковской железной дороги!), случайно (или нет?!) прочитавшее этот рассказ. Поймите вы наконец, что Тумская узкоколейка – ПОСЛЕДНИЙ участок РЖД колеи 750 мм! Раньше таких дорог было много (Тула-Лихвинская, Шильда – Совхоз Озёрный, Булаево – Красногвардейская), но все они со временем канули в прошлое или перешли в ведение новообразованных государств. В бывших союзных республиках протяжённость узкоколеек общего пользования тоже, естественно, сократилась, но действующие линии есть до сих пор. И если не выполняющие реальные перевозки, то хотя бы музейные. На Украине перевозят пассажиров Гайворонская, Береговская, Антоновская узкоколейки общей протяжённостью более 250 км, в Прибалтике функционируют музейные железные дороги Гулбене – Алуксне, Паневежис – Рубикяй. И только в России, огромной России, не осталось почти ничего. Тумская – Голованова Дача – это последняя возможность сохранить маленькую жемчужину, раритет сети – «МПСовскую» узкоколейку. Дорога, идущая по знаменитым мещёрским лесам, рано или поздно должна стать музейной. Сюда будут ездить туристы, сюда уже тянутся люди! Поставить на ней крест – это поставить крест на огромном пласте истории железных дорог нашей страны.
И напоследок ещё один аргумент! В РЖД имеется ряд железных дорог узкой колеи, неприбыльных, но считающихся необходимым звеном. Это детские железные дороги. Существуют и железнодорожные музеи. Так вот, задумайтесь, чем хуже всего этого Тумская узкоколейка? Неужели огромная структура не может содержать в себе маленькую дорогу, пусть нерентабельную, но являющуюся частичкой её далёкой истории, музеем-заповедником сети РЖД, отражающую её давнюю суть и принципы?! Эта дорога должна остаться ради истории, так же, как и некоторые участки широкой колеи, сохранившие инфраструктуру давно ушедших лет, например, участок с электрожезловой системой и действующими семафорами Кувшиново – Соблаго Октябрьской ж.д. Их не должен касаться разрушительный прогресс, их нужно законсервировать в том облике, который дошёл до нас, чудом смог сохраниться. В противном случае не будет у российских железных дорог истории, не будет ни прошлого, ни будущего, будет только унылое настоящее, серое и мрачное, непривлекательное и неинтересное, мечущееся в мире бизнеса и экономики и не имеющее почвы под ногами.
|
|
|
|
|
апреля 07 2009 13:17:00
Все ФОТО - З Д Е С Ь |
апреля 12 2009 15:22:46
Спасибоза прекрасный рассказ! |
мая 12 2009 10:49:09
Вообще интересно. Очень красиво!
Но те места скоро свосем заглохнут, а ведь без узкоколейки жизни не будет даже в Головановой Даче! |
января 05 2010 01:42:28
Как я понял дорога закрыта,но полностью неразрушена.В своё время хотели продать УЖД Водогон-Белое Озеро,была оценена в 2 мл.рублей,90% составляля цена дороги,но передумали,люди по ней ездят в садоводческие массивы.Для спасения этой дороги нужна общественная организация,доп.комитет по охране исторических памятников УЖД,члены общества,чем больше,то и сила.Дальше треба обращения к средствам масс.информации,чиновники побаиваются и нехотят афишироваться в такой популярности,это только что-бы дальше неломали.Дальше по обстоятельствам,либо они плюют нам в душу,либо находим общий язык.Нужны деньги,давайте создадим счёт для добровольных пожертвований для спасения дороги,кто сколько может,но что-то надо делать а сетования тут бесполезны.Может сайт создаст некомерчесскую организацию а поддержать финансово дело чести для любителей малых дорог. |
|
|
|
|
|
Пожалуйста залогиньтесь для добавления комментария.
|
|
| Гость |
Вы не зарегистрированны? Нажмите здесь для регистрации.
Забыли пароль? Запросите новый здесь.
|
| Реклама |
Ремонт и настрои ноутбуков цены на услуги услуги ремонта ноутбуков Gor Master. |
|
![ПереезД [dot] РУ](/images/banner.jpg "ПереезД [dot] РУ")
